Просто дождь, наступила осень...

Серое, унылое метро. Резкий запах курева смешивается со вкусом ментола и ароматом свежих тюльпанов. Тюльпаны осенью, да ещё в метро - это что-то из области фантастики. Но рядом со мной - совершенно точно - сидит женщина в красивом пальто, и в руках у неё - цветы. Судьба героев "На дне" вдруг перестаёт быть мрачной: на мгновение в их жизнь врывается частичка весны.

Размытые дороги, втоптанные в асфальт листья. Вечно моросящий дождь. Ветер пронизывает, и хочется потеплее закутаться в большой рыжий шарф, в котором три года назад я чувствовала себя странной, нелепой девочкой с размытым настоящим. Порыв ветра, неожиданно - листопад... Вспоминается песня "...осенью танцуют вальс бостон" - в детстве папа часто её напевал, и поэтому лысина и гитара Розенбаума ассоциируются у меня исключительно с багряно-золотыми деревьями и падающими листьями. Я остановилась прямо посреди дороги, и осенний вальс на мгновение унёс куда-то далеко, за порывом ветра... Но я возвращаюсь на место, не успев оторваться от земли. Улыбаюсь - мне больше не о чем грустить.

Иногда опавшие листья похожи на забытые в холодильнике воспоминания, у которых уже давно истёк срок годности. 

Откуда прилетают снегири?

Худые ноги в ярко-жёлтых колготках, болтаясь в воздухе, свешивались с подоконника. Детская ручка разглаживала складки на синей юбочке. Весь её облик – длинные косички с резинками в виде мишек, опущенные ресницы – выражал глубокую задумчивость, словно эта маленькая девочка в свои 6 лет стала размышлять о смысле жизни.

- Аня! Немедленно слезь с подоконника!

Девочка спрыгнула вниз – и её пятки в жёлтых колготках неслышно ударились об пол. Задумчивые ресницы, чуть вздрогнув, поднялись вверх. Взгляд устремился в сторону женщины, выглядывавшей из-за приоткрытой двери.

- Мама, - тихо сказала девочка, - откуда прилетают снегири?..

Где водятся волшебники?

Осенью люди в метро не улыбаются. Да что там - в метро они вообще никогда не улыбаются. Он тоже не улыбался - улыбались его глаза. Добрые, с морщинками. Две руки опирались на зелёный зонтик-трость, носки чёрных лакированных ботинок смотрели друг на друга. Не знаю, что имели в виду сказочники, придумавшие добрых волшебников и прочие чудеса, но для меня сразу же стало очевидным: передо мной - Добрый Волшебник. Самый настоящий, какой только может быть.

Он почувствовал, что я смотрю на него - я отвела глаза и улыбнулась. Даже не видя его, я чувствовала свет его добрых, мудрых глаз, устремлённых прямо на меня. Но от этого пристального, изучающего взгляда мне почему-то совсем не хотелось спрятаться. Хотелось достать из сумки блокнот, вырвать из него листочек и написать на нём:
" А я знаю, что вы - Добрый Волшебник".
И протянуть ему. Но он вышел уже на следующей станции: волшебникам свойственно испаряться в воздухе, исчезать так же неожиданно, как и появляться. Жаль, что я так и не смогла ничего сказать ему. А он, казалось, в эти короткие несколько минут под свистящий гул вагона узнал обо мне всё. Во всяком случае, всё, что нужно знать добрым волшебникам.

Где-то сейчас прогуливается его зонтик?.. Наверное, мерно отстукивает его шаги по вечерней мостовой и следит за каждым движением его добрых, внимательных глаз...

От 11 апреля этого года.

Мне кажется, что мир перевернулся,

Но небо все ж осталось наверху.

Как будто среди сна вдруг вздрогнул и очнулся

Тот, кто шагами мерил глубину.

Как будто ветер выдохнул душою

И загорелся, не достигнув высоты.

Как будто жизнь, согретая мечтою,

Осталась за зарёю... Позади...

А за зарёй - свет ослепительный, манящий.

Но перед ним - всё та же глубина.

И кажется, что всё вокруг - для счастья.

И только жизнь - забытая стена...

Стена, забор - их надо перепрыгнуть.

Пробравшись к свету, выбраться из тьмы.

Без сожаленья в вечности погибнуть - 

В Страну Чудес не позабыть ключи.

Жить - значит жить для других. Все мы питаемся друг от друга. Пусть хоть иногда теплится огонек доброты... (Эрих Мария Ремарк)

Я люблю собирать истории. Быть их автором не только на бумаге, но и в жизни: часто люди не замечают, как я наблюдаю за ними. Не замечают и того, что я знаю о них гораздо больше, чем им кажется...

Когда я впервые увидела Джейн и Ходжи вместе, то сразу поняла: это - начало новой истории. Красивой, искренней, необыкновенной - такой, какая бывает в фильмах. Они сидели вдвоем за одним фортепиано, и для Ходжи, казалось, в этот момент не существовало ничего, кроме неё и её пальцев, бегающих по клавиатуре...Она играла вальс из "Амели" - для меня этот фильм уже давно значит слишком много. Теперь эта музыка, возможно, навсегда поселится в сердце Ходжи, как когда-то поселилась в моём...

А люди не меняются.

Я встретилась с Аней, которую не видела почти год: у неё появился парень, она перекрасилась в блондинку и стала краситься, хотя раньше говорила, что красота должна быть естественной. Разглядывая ее фотографии "вконтакте", я думала, что она жутко изменилась. Но нет - это всё та же Анька, которую я знаю с пятого класса. Она так же смеется по каждому поводу, говорит таким же смешным, только ей свойственным тоном голоса, так же страшно стесняется мальчиков и так же съедает все запасы сладкого в моем холодильнике.

Я встретила Васю: у него появилась девушка, он носит бело-голубую одежду и откидывает косо подстриженную чёлку на манер Ромы Жёлудя (да простят мне это сравнение). Но он по-прежнему совершенно не умеет планировать свое время и встречи, по-прежнему зовет гулять в самый малоожидаемый момент и по-прежнему чувствует себя душой любой компании.

Я встречу их через пять, десять лет: он станет закоренелым холостяком, у нее появятся дети. Они останутся такими же.
Настя, переехав в Питер, будет так же не любить Москву. Серёжа останется таким же улыбающимся мальчиком с большими ушами, который играл в театралке Маленького Принца. А я - всё та же девочка с чёлкой в костюме тореодора на старой фотографии, которая в детском садике любила разговаривать о Боге.

Люди не меняются - меняются лишь обстоятельства. Стиль жизни, доход, одежда в шкафу... То, что называется душой, всегда остается неизменным. Как детская фотография в старом альбоме. Как запись на кассете, которую слишком часто пересматривали. Как то самое чувство, которое ни один поэт не смог описать словами...

Поезда.

Удивительно: я наконец-то привыкла к тому, что люди приходят и уходят, как поезда на вокзале. Я больше не плачу на прощальных платформах, пытаясь разглядеть в окнах вагона лица, которые даже не смотрят в мою сторону. Я больше не кричу им вдогонку:
"Вернииииись!"
и не пытаюсь судорожно найти в расписании поездов номер того, который  когда-то уехал прямо на моих глазах.

Кто-то уезжает - а кто-то приезжает, платформа остается той же, меняются только лица и цвета чемоданов. Я приняла это, как данность. В жизни надо уметь принимать данности.
Я больше не бегу сломя голову за чужими вагонами, потому что знаю: в зале ожидания меня всегда дождутся те, кто мне по-настоящему дорог. Те, кого я безошибочно могу назвать друзьями - настоящими, проверенными временем и поступками. И, наконец, если уйти с прощальной платформы, пройти через зал ожидания и выйти на улицу - туда, где ещё слышен шум уходящих поездов, - если не замечать машин на стоянке и спешащих прохожих с чемоданами, то за поворотом, рядом с цветочным киоском, можно увидеть его... Человека, которого я люблю.

Наверное, поэтому я почти перестала провожать поезда.

Галактики, звёзды. Мосты.

Я не писала сюда почти месяц, потому что... Впрочем, я плохо понимаю, почему. Я не захожу в твиттер, хотя не так давно опубликовать там какую-нибудь случайно подслушанную реплику было для меня жизненно необходимо. Я уже не засиживаюсь допоздна "вконтакте", пытаясь одновременно ответить всем страждущим. Все это - вся моя инертно-интернетная жизнь - вдруг перестала иметь значение.

Я больше не погружаюсь в мгновенную апатию, вспоминая о друзьях, с которыми мы вдруг и беспричинно перестали общаться. Ведь друзья часто бывают временными. Поэтому теперь мой круг общения ограничивается лишь определенными людьми - проверенными временем и поступками. С остальными мне стало скучно, как бы высокомерно это ни звучало.

Но и друзья - даже самые хорошие друзья - резко отошли на второй план. И галактическая вселенная, в которой я когда-то существовала звездой, постоянно перелетающей с места на место, каждый раз с угрозой быть затянутой в черную дыру, вдруг сосредоточилась на одном-единственном человеке. Моя звезда отыскала свое место в созвездии вечности. Теперь она будет сиять только там - и только для него.

Воспоминание

Воспоминание из тёмных глубин чулана с табличкой "Детство" на входной двери. На сцене - парень с черными вьющимися волосами и в военном костюме болотно-зелёного цвета. Ему лет 16, свет прожекторов освещает его лицо. Он поёт на концерте ко Дню Победы. "Бери шинель, пошли домой", - тогда эти слова навсегда запали в мою маленькую, детскую душу. Он пел и, казалось, действительно находится на поле боя, а перед ним лежит его раненый умирающий друг. Но он не верит, до последнего не может поверить, что его друга, с которым они столько пережили, навсегда забрала в свои холодные объятия война... Что он никогда не вернётся вместе с ним домой - и на глаза наворачивались слёзы. Они блестели в свете прожектора на полутёмной сцене. И каждый год, когда в День Победы солдаты, идеально вытянувшись, шагают по Красной площади, по телевизору весь день идут фильмы о Великой Отечественной, а за окнами гремит салют, в моём сознании звучит только одна песня: "Бери шинель, пошли домой..." 

О "хорошем кино", Советском Союзе и смысле жизни

Бывают такие фильмы, после которых весь мир в голове переворачивается. "Легенда №17" - один из них.
С каждым голом Харламова-Козловского в зрительном зале кто-нибудь хлопал. А когда на экране показались титры и люди начали постепенно выходить из зала, я услышала:
- Б...ь, неужели еще могут снимать хорошее кино?!
Пожалуй, эта - пусть и грубая - лучшая похвала современному русскому кинематографу. И я, как все, кто посмотрел этот фильм, под ней подписываюсь.

Ведь он о многом заставляет задуматься. Задуматься о Советском Союзе, о стране, которую я не знаю, о людях, которые в ней жили, и о том, что осталось от этой страны сейчас. Когда кто-то в моём присутствии восхваляет Советский Союз, я сразу же начинаю разглагольствовать об ущемлении личности и даже привожу аргумент своим убеждениям - повесть Бориса Васильева "Завтра была война" (в тридесятый раз повторю: кто не читал - прочтите!). Но теперь я поняла: только в такой стране, только с такими, часто жестокими законами и принципами, могли сформироваться люди с такой несокрушимой силой духа. Они знали, ради чего живут.

Исповедь.

Весна, так долго дремавшая под слоями грязного снега, наконец-то вырвалась на свободу. Вместе с солнцем, голубым небом и улыбками. И, когда задираешь голову, чтобы посмотреть на это уже забытое голубое-голубое небо, вдыхаешь этот особенный запах наступающего тепла,  душа как будто перерождается...
Когда я шла от почты и до почты по залитым солнцем улицам, которые вместо серых и унылых стали яркими и разноцветными, заглядывала в ручейки луж на асфальте, чтобы увидеть в них иероглифы веток на фоне кусочка безоблачного неба, и подпевала музыке в своём неизменном плеере, я вдруг почувствовала... Лёгкость. Как будто я больше не привязана силой гравитации к земле. И теперь я, как весенний ветер, могу подняться в небо и улететь, куда мне захочется...
Я отпустила. Я наконец-то по-настоящему его отпустила. Окончательно и бесповоротно. Воспоминания больше не терзают меня тем, что могло бы быть, а имя "В..." больше не заставляет вздрагивать. От этой мысли мне захотелось рассмеяться на всю улицу - и плевать, что подумают люди,  - и чуть ли не вприпрыжку побежать по ступенькам. Я вдохнула запах весны всеми легкими - наверное, впервые за эти долгие три года. Шумно выдохнула - и почувствовала, как от камня, который когда-то пригвоздил меня к земле, ничего не осталось. Я улыбалась всю дорогу - я давно так не улыбалась.

Теперь, теперь я снова могу смотреть, как солнце отражается в окнах и не думать, что оно отражается и в его окне. Теперь я могу улететь, с лёгкостью оторвавшись от земли, куда захочу и с кем захочу... Вопрос только в одном: смогу ли я однажды испытать к кому-нибудь такое же сильно чувство, которое испытывала к нему?... Надеюсь, смогу. Нет, не надеюсь - верю. А это совершенно разные вещи.
Я верю, я уже чувствую, как потихоньку отрываюсь от земли и как внутри просыпается так долго мерзнувшая весна.

P.S. Простите за излишнюю откровенность и романтизм - мне просто вдруг очень захотелось, чтобы те, кто чувствовал нечто подобное, тоже смогли этой весной наконец-то оторваться от земли...)

Париж. День последний.

Я бы написала о том, как мне понравились некоторые экспонаты в музее современного искусства Pompidou, а главное - о панораме, которая открывается из его окон, но ведь всё это не так уж важно... Важно то, что на Монмарте дедушки-художники дрожащими руками запечатывают в конвертики свои картины, иногда так криво, так неуклюже, как будто не хотят с ними расставаться. Куртки этих художников несмотря на свою серость становятся разноцветными - они сплошь заляпаны краской. Такие маленькие, всех оттенков пятнышки, а если только представить, сколько за ними скрывается осторожных движений кисточкой по холсту, сосредоточенного вглядывания куда-то в глубь этого холста, потраченной краски и чего-то такого, что недоступно скупающему их наброски прохожему, - если только представить всё это, станет чуточку грустно. Я, если уж по-честному, ровным счетом ничего не понимаю в живописи, но художники всегда меня восхищали. Мне нравится в них всё: их старая потрёпанная одежда, их бедность, их усталая сосредоточенность в пытливых глазах, их бесчисленные палитры... Иногда мне даже хочется стать одной из них. Но, наверное, у меня просто не хватило бы на это духу.

Париж. День четвертый.

Конечно же, я не могла не найти на свою непутёвую голову приключений, приехав в Париж.
Все началось с того, что мы шли к Триумфальной арке (до нее от Лувра целая улица с магазинами-кафе и так далее, а главное, кучей туристов). Мы - это я и мама, ибо мне только 17, и выезжать одна за границу я еще не в состоянии) Мама любит ходить быстро, чтобы за минимальное количество времени достичь нужной цели, я люблю ходить медленно, потому что люблю смотреть по сторонам. Я, как всегда, остановилась, чтобы сделать фотографию... А когда обернулась - мама уже исчезла в толпе бесчисленных прохожих. Как истинный оптимист, я решила не отчаиваться и всё-таки дойти до Триумфальной арки, надеясь найти ее там.

Париж. День третий.

Сразу перехожу к третьему после первого, так как второй не был особо примечателен.

Французов можно узнать безошибочно: их выдаёт выражение больших глаз с длинными ресницами, утонченные черты лица, шарфики и пальто на пуговицах. Во всей их внешности есть что-то типично французское - они даже сигарету в большинстве своём зажимают исключительно двумя пальцами.Мне нравится не только наблюдать за ними, но даже просто смотреть на них (подчеркну: наблюдать за кем-то и просто смотреть на кого-то - совершенно разные вещи). На их походку, задумчивый взгляд и лёгкую тень улыбки... В эти мгновения я проникаюсь к ним какой-то особенной любовью, как будто я всё время жила среди этих до милого странных, загадочных людей, только вот ни они, ни я об этом не знают.

Париж. День первый.

Да-да, я же говорила, что все мечты должны рано или поздно сбываться;)
В Париже, в отличие от Москвы, где через сугробы едва подберешься к двери подъезда, наступила настоящая весна. Хотя и здесь в конце марта обычно бывает гораздо теплее....

Первым пунктом в списке достопримечательностей стал Notre Damne de Pais, он же Собор Парижской Богоматери. Почему-то мне всегда казалось, что, когда я зайду внутрь этого загадочного здания, которое так красочно описывал Гюго, мне станет как минимум не по себе. Эти чудища, слишком похожие на самих демонов, чем на то, что может их отпугнуть, какой-то зловещий готический стиль, погруженный в полумрак зал и сводчатые потолки... Да, он оказался именно таким, каким я его себе представляла. Но мне не было ни страшно, ни жутко - напротив, когда я зашла внутрь, под его мрачные своды, мне показалось, что в меня проникает что-то светлое... Не было того ощущения, которое всегда преследует меня в церкви: я не понимаю, перед какой иконой креститься да и зачем вообще это нужно, не понимаю, почему на меня косо смотрят со всех сторон (или мне просто кажется, что каждая икона так и кричит мне о моём невежестве), если на мне нет головного убора... Одним словом, я не люблю заходить в церкви, хотя, вроде бы, никаких страшных грехов я не совершала. Разве что мне всегда казалось, что Бог не совсем такой, каким придумали его люди.

Сердце (реалистическая сказка)

- Сердце! Продается сердце! - кричал надрывным охрипшим голосом человек в старом потертом пальто. Его низко посаженные, серо-голубые, но уже выцветшие глаза устало и сосредоточенно выглядывали исподлобья. Щетина на пожелтевшем лице сочеталась с грязными всклокоченными волосами. На Старом Арбате стояла апрельская весна, когда кое-где еще виднелись комки грязного нерастаявшего снега, а улицы пронизывал теплый солнечный свет. Выходной. Прохожие неспешно прогуливались вдоль верениц фонарей. Многие из них слишком привыкли к тому, что на улицах Москвы часто встречались самые странные и необыкновенные личности, и поэтому не обращали на кричавшего никакого внимания. А те, кто все-таки замечал его, всё равно проходили мимо. Во-первых, они были чересчур увлечены своими неотложными делами, чтобы выяснять, каким образом этот человек пытается продать чье-то сердце. Другие считали его пьяным. Третьи думали, что слова "продается сердце" - еще один слоган какой-нибудь изощренной коммерции. Но ни одно из этих объяснений не соответствовало действительности.

В выцветших глазах пронеслось отчаяние. Он засунул руки в карманы своего пальто и, резко развернувшись на одной ноге в другую сторону, зашагал по Арбату. Издалека можно было видеть, как как через несколько минут он дёрнул за коричневую ручку стеклянную дверь Макдональдса. Оказавшись внутри, он, не останавливаясь у длинных очередей к кассам, быстро поднялся по лестнице на второй этаж. Направился к черному дивану у окна, где, обхватив худые колени руками, сидела бледная девушка. Длинные, чуть спутавшиеся русые волосы рассыпались по плечам. Джинсы, белый шерстяной свитер и серебряная подвеска совсем не сочетались с бедной и потрепанной одеждой подошедшего к ней человека. Остекленевшие глаза смотрели в пустоту, как будто видели только то, что рисует перед ними воспалённое воображение. Если бы не неестественная бледность, она даже могла бы показаться красивой.

Притча

В одной волшебной стране, потерянной в пространстве времени, жил Человек. И не было вокруг него ни одного, такого же, как он, существа - одни деревья. Но Человек настолько привык к этому, что никогда не чувствовал себя одиноким. Целыми днями он разговаривал с деревьями, а они отвечали ему тихим шелестом своих листьев. И Человек улыбался.

Но однажды как будто сухая ветка упала ему на голову. И он подумал: "Вот я живу здесь, среди деревьев, но должны же они где-то заканчиваться?.. Быть может, там кроется совсем другой мир, о котором я до сих пор не знаю и даже не пытаюсь узнать. Кроны деревьев всегда заслоняют солнце - должно же где-то быть место, где я смогу получше разглядеть его..."
И решил человек отправиться в путь. Для этого ему даже не нужно было собирать вещи, ибо какие вещи могут быть у того, кто всю жизнь прожил под кронами деревьев?

Он шел, шел очень и очень долго, но не мог сказать, сколько прошло дней или часов, ведь у него никогда не было календаря. Но в одно утро Человек почувствовал, как что-то свалилось ему на голову. Нагнулся, протянул руку - еловая шишка... Он удивленно оглянулся вокруг, а потом все-таки догадался поднять голову наверх. В ветках мелькнуло что-то рыжее. Потом у этого чего-то показалась вытянутая мордочка с большими черными глазками. И тогда Человек заметил, что не только на этом дереве, но на всех остальных тоже туда-сюда, с ветки на ветку, прыгали эти странные, рыже-коричневые существа... "А ведь они всегда были здесь... Почему же я не замечал их раньше?" - подумал он. Ответ был очень прост: потому что за все это время он ни разу не поднял голову наверх. Он смотрел только прямо перед собой и не видел ничего, кроме сплошной стены деревьев. А теперь, теперь...
Но здесь автор поставит многоточие и оставит своего героя наедине с его мыслями. Ведь все, что произойдет с ним дальше, произойдет в совершенно другом мире. Мире, где разглядеть солнце гораздо проще, чем кажется: достаточно просто посмотреть наверх.

Для тех, кого пугает безысходность

И хотя температура на улице порой достигает -10, весна уже вступила в свои права. Достаточно просто понаблюдать за случайными прохожими вокруг: и ты поймешь, что даже эти незнакомые люди уже начали меняться, и вместе с ними незаметно для самого себя меняешься ты. Самые разные, на первый взгляд незначительные истории, переплетаясь, связываются в одно целое.

Я вспоминаю, как в Старбаксе на К-м переулке за соседним столиком сидел мужчина с рыжими волосами и, более того, рыжими усами, подкрученными точь-в-точь как у Сальвадора Дали. На одном из стульев восседал его громадный походный рюкзак, на столике - кружка с расплескавшимся кофе, до которого ему, видимо, не было совершенно никакого дела. Несколько раз он куда-то отходил и просил меня присмотреть за его вещами. Каждый раз, возвращаясь, говорил "Спасибо". А когда он собрался уходить совсем, то поздравил меня с наступающим 8 марта. Он ушел, впустив вместе с открывшейся дверью холодный мартовский воздух.

Тогда я взглянула на пустовавшие и опустевшие столики - сколько же похожих воспоминаний, маленьких историй и начал больших хранят они... Вот здесь, в ту памятную субботу, совсем рядом, сидел рыжий левша и улыбался мне. Там, напротив, по другую сторону двери, сидела я и пыталась вчитаться в "Каренину" вместо того, чтобы поминутно на него смотреть.

Этюд на тему. Одиноким посвящается.

С поправками от 05.03
________________________________________________________________________________
Тверская, залитая солнечным светом. Под ногами - побелевший от соли асфальт, которой дворники от души посыпают зимние дороги Москвы. В разлитом прозрачно-сером воздухе, смешанном с голубизной неба, чувствуется дыхание февральской весны. Он шел по улице, стараясь слиться с этим воздухом и щурясь от солнца. С виду это был ничем не примечательный человек в старой поношенной шапке со скосившимся пампушком, в обыкновенном черном пальто с поднятым до носа воротником. Он как будто все время съеживался, ссутуливался и очень боялся. Боялся, что, несмотря на все его старания остаться незамеченным, самым обыкновенным прохожим, кто-нибудь узнает его и скажет таким восторженно-бесполезным голосом: "Можно ваш автограф?" Да, в этом не было ничего плохого. Ведь многие знаменитости дружелюбно улыбаются и на бумажке со своим автографом пишут что-нибудь вроде "Анечке от..." Но он слишком устал. Устал чувствовать уставившиеся на него взгляды, слышать, как кто-то за спиной восклицает: "Да это же... !" А ему просто хотелось личного пространства, хотелось забыть о своей известности, перестать бояться, что кто-то в триллионный раз прервет ход его невеселых мыслей своей нелепой восторженностью.

Реинкарнация

Нет мне прощения: я давно не писала в свой блог. Может быть, это произошло из-за какой-то пустоты в мыслях, нехватки времени или просто лени... Скорее из-за лени. Я теперь слишком много сплю и слишком часто страдаю фигней вместо того, чтобы сделать хоть что-нибудь стоящее. Но я постараюсь компенсировать свое отсутствие;) Скоро доработаю новый рассказ, скоро дочитаю Облачный Атлас и напишу сюда небольшую рецензию на книгу и фильм...
А пока что о фильме "Отверженные", который совсем недавно вышел в кинотеатрах и уже успел получить 8 номинаций на "Оскар".

В свое время я прочитала эту книгу, которая потрясла меня до глубины души, и поэтому была просто обязана посмотреть фильм. Он снят в жанре мюзикла, и местами песни получились слишком затянутыми, а сюжет скомканным: в ту ночь, когда Жан Вальжан решался пойти в суд и сдать себя, не были раскрыты все те глубинные переживания, играющие немалую роль в книге. Но плюс режиссеру за то, что в фильме Жавер прикалывает к нищей одежде убитого Гавроша орден... На этом моменте невозможно было не прослезиться: еще когда я читала книгу, меня просто шокировала судьба этого мальчика. Он не должен был умереть - но история и людская жестокость распорядились иначе.
И, да, само настроение революции, то, что пережили люди, уже осознавшие крах всех своих надежд, но сумевшие не пасть духом до самого конца - это в фильме передано "на бис". Браво, Том Хупер.
В конце фильма я рыдала так, как рыдала только при первом просмотре "Титаника". Слезы текли и текли, я захлебывалась рыданиями и не могла остановиться... Ведь я всегда воспринимаю все близко к сердцу.
Может быть, если вам понравится фильм - вы все-таки прочтете эти два толстенных тома. Гюго вовсе не нудный, он просто требует вдумчивости. Пожалуйста, сделайте это. Ради Гавроша.

Всем весны!;)

Тверская, вдоль по охотному ряду, залита солнечным светом. Безупречное голубое небо отражается в зеркальных высотках по ту сторону улицы, на зеленых елках виднеются последние уцелевшие елочные игрушки. Они едва заметно поблескивают на солнце. За поворотом, на фоне зеркальных зданий, силуэта сталинской высотки и вывески "М", которые тонут в голубом тумане неба, виднеются квадратно очерченные фонари. Прохожие по-прежнему куда-то несутся, почти никогда не поднимая головы и уставившись прямо перед собой. Но даже они как будто пропитаны солнечным светом. Он рвется наружу, он ждет весны...

Об одиночестве

Я захожу в Педкнигу на Охотном ряду, подхожу к продавцу, чтобы спросить у нее про "Историю Пугачевского бунта" и вижу, как в магазин заходит человек в старенькой серо-белой шапочке со скосившимся маленьким пампошком. Он как будто бы весь съежился, ссутулился - если бы на нем было черное пальто с высоким воротником, он бы обязательно подняла этот воротник как можно выше и закутал половину лица в шарф... Хриплым, сорвавшимся голосом он о чем-то спрашивает продавца. Настолько тихо, что я ничего не смогла разобрать, хотя он стоял совсем рядом со мной. Его лицо казалось знакомым - я была уверена, что это какой-то очень известный актер, только никак не могла вспомнить, в каком фильме я его видела и как его зовут...В Педкнигу заходит Настя - я глазами показываю ей на него:

- Видишь, кажется, это какой-то очень известный актер...

- Да ты что, это же Хабенский!

Точно. Хабенский. "Адмирал". Он потрясающе сыграл Колчака.

И мы синхронно на него уставились. Хабенский заметил это - и так испугался, что чуть ли не пулей выбежал из магазина.

А потом Настя рассказала мне о том, что жена Хабенского была серьезно больна и все свои деньги он тратил на ее лечение. Но ему все равно не удалось её спасти.

И я подумала, что человек, которого узнают на улицах, может быть очень и очень одинок...

Элегия

Я любила тебя когда-то
Но все ветер - или ничто.
И, как старенькая заплата,
Ты пришит на мое плечо.

Мгновение - ветре сильнее - 

И заплата сорвется с плеча.

Я любила тебя когда-то,

Когда в сказке еще жила.