В полумраке кинозала, неподалёку от меня, сидел человек небольшого роста в 3D-очках, которые он ни разу не снял в течение всех 3 часов 15 минут и криво ухмылялся. Эта косая улыбочка не сходила с его лица всё время, даже тогда, когда Титаник на экране начал стремительно тонуть, унося в глубины океана тысячи людей, отчаянно желающих выжить. Казалось, это лицо ничего не выражало, ничего не чувствовало. Как будто он просто смеялся над бессмысленными людскими жизнями, которым было суждено так трагически угаснуть.
Фильм закончился, в зале включился свет. Человек снял 3D-очки и... Кривая ухмылка куда-то исчезла. Остались только глаза, в которых застыли едва сдерживаемые слёзы. Люди вокруг поспешно поднимались с мест, держа в руках пустые банки от попкорна и допивая колу. А он стоял в конце зала, застыв на месте, и неотрывно смотрел на экран с бегущими по нему титрами. Как будто каждая нотка, каждое слово песни "My heart will go on" эхом отдавалось в его душе.
Фильм закончился, в зале включился свет. Человек снял 3D-очки и... Кривая ухмылка куда-то исчезла. Остались только глаза, в которых застыли едва сдерживаемые слёзы. Люди вокруг поспешно поднимались с мест, держа в руках пустые банки от попкорна и допивая колу. А он стоял в конце зала, застыв на месте, и неотрывно смотрел на экран с бегущими по нему титрами. Как будто каждая нотка, каждое слово песни "My heart will go on" эхом отдавалось в его душе.